«Наши добровольцы в "красной зоне" переступают через себя»
ЗАЧЕМ НУЖНЫ СВЯЩЕННИКИ И ВОЛОНТЕРЫ В БОЛЬНИЦАХ
Минздрав РФ направил в регионы рекомендации, регулирующие посещение больниц священниками. По поручению вице-премьера Татьяны Голиковой эти рекомендации лягут в основу региональных нормативных актов. Руководитель Синодального отдела по благотворительности епископ Верейский Пантелеимон, организовавший в разгар пандемии в Москве волонтерские дежурства в ковидных госпиталях, рассказал спецкору "Ъ" Ольге Алленовой, как и почему власти разрешили добровольцам посещать московские больницы, что делать, если региональные чиновники не пускают волонтеров в медицинские и социальные учреждения, и зачем в России институт больничных священников.
«Добровольцы замечают то, к чему медики привыкли и уже не видят»
— Весной 2021 года волонтеры православной службы помощи «Милосердие» стали посещать ковидные больницы, чтобы ухаживать за пациентами. С тех пор в Москве они это делают постоянно. Это было вашей идеей. Как в разгар пандемии, когда было еще не совсем понятно, с чем человечество имеет дело, вы организовали такую работу в больницах?
— Помощь в больницах — очень естественный процесс. Раньше болеющий человек, нуждавшийся в помощи, находился внутри своей семьи, и ему помогали его близкие. Если не было близких, то общество как-то организовывалось. Со временем наша цивилизация изменилась, были созданы специальные институты поддержки больных, сирот, стариков. Появились разные формы соцобеспечения нуждающихся людей, но забота в них уже не семейная и часто становится формальной. В такой заботе не хватает теплоты, ведь люди в этих институциях работают за деньги, а в семье за человеком ухаживают из сострадания, сочувствия. Деньги — это опасная вещь, они легко берут людей в рабство.
Работать в этой сфере, не имея душевного расположения или родственных связей с пациентом, очень трудно. В таком случае работа нередко приводит к выгоранию, и человек иногда становится безжалостным.
Всякое может быть, ведь это очень непросто — ухаживать за больными, полностью зависящими от тебя людьми. В Америке был известный эксперимент: студентов разделили на две группы, одни стали «тюремщиками», а другие — «заключенными», и эти люди, у которых раньше были другие отношения, разделились на два лагеря — «тюремщики» стали издеваться над «заключенными» и применять к ним силу, а заключенные стали устраивать бунты.
Когда человек зависит от тебя полностью, очень легко съехать в общении с ним на повелительный тон — больной, повернись направо, повернись налево, встань, сядь.
В такой системе человек значит меньше, чем соблюдение правил или отчетность. Начальство тоже не может следить за тем, чтобы к каждому больному персонал относился по-доброму. Поэтому те самые социальные и медицинские учреждения, которые когда-то создавались, чтобы облегчить боль и страдания, становятся порой безжалостными к людям.
И там, конечно, не хватает добровольцев, не хватает священников. В XIX веке в России в каждой больнице был храм, священники приходили к больным. В Европе и в Северной Америке и сегодня есть должность больничного капеллана — это священник, который входит во врачебную команду и работает и с врачами, и с больными.
При этом у многих хороших, добрых людей есть потребность помогать — они не хотят жить ради удовольствия, не хотят функционировать как какая-то гайка в большом механизме.
К сожалению, мы живем в обществе, которое все больше коммерциализируется. В таком обществе главным становится удовольствие от материальных вещей, многие люди живут для этого. Но нельзя ставить науку, искусство, политику, прогресс выше жизни других людей. Христианская религия говорит о том, что твоя любовь к Богу определяется твоей любовью к другому человеку. И когда человек помогает другому, для него это становится потребностью, радостью, смыслом его жизни.
Главный видимый объект этого мира — солнце, которое отдает свой свет другим.
Этот свет дает жизнь растениям, растения дают кислород, все живые существа на планете что-то дают другим жителям Земли, все выполняют какую-то задачу. И человек не может отсоединиться от других, не может жить только для себя. Иначе человечество деградирует. И многие люди это понимают. Поэтому, когда у них появляется возможность послужить другим, они отзываются на призыв.
И врачи это понимают. Например, в 52-й больнице есть замечательный главный врач Марьяна Анатольевна (Лысенко. — "Ъ"), которая многих людей спасла и удостоена множества наград. Она очень рада добровольцам и считает, что у них есть важное качество: они замечают то, к чему медики привыкли и уже не видят. Например, некоторым пациентам в реанимации давали пищу, которую надо разжевывать, и добровольцы заметили, что люди не могут ее съесть, потому что им трудно жевать, и остаются голодными. Они сказали об этом врачам, пищу поменяли. Другой мой знакомый, заведующий реанимацией, говорит, что в реанимации очень нужны родственники пациентов. Потому что для врачей больной — это просто больной, у него нет прошлого, мы про него ничего не знаем, есть только его болезнь — и все. А родственник, который знает больного, знает, как он раньше ходил, говорил, улыбался, относится к нему не как к лежачему телу, которому надо колоть уколы и делать всякие процедуры, резать его, зашивать и так далее. Поэтому работа добровольцев, священников в больницах очень важна — и для персонала, и для больных, и для самих добровольцев.
Служение добровольцев в «красных зонах» поддерживают не только представители власти в России, но и Всемирная организация здравоохранения. Директор Европейского бюро ВОЗ участвовал в нашей международной конференции о служении больничных священников, и там он поблагодарил наших священников и добровольцев за их труд. Недавно он приезжал в Москву, мы с ним встречались — он был под большим впечатлением от этого служения.
— Сколько волонтеров ходит в московские ковидные больницы?
— Сегодня у нас больше 370 человек. Всего на наши курсы записались чуть больше тысячи добровольцев. Мы объявляли призыв дважды, первый раз — летом 2020 года, и тогда к нам пришло более 1 тыс. человек. За год кто-то устал, у кого-то изменились обстоятельства, часть людей ушла. В январе этого года мы объявили второй призыв, тогда откликнулось 337 человек. Из них около 120 записались, но не пришли — вероятно, сначала был порыв, а потом передумали. Собеседование прошли 202 человека. Для Москвы — это капля в море. А ведь мы использовали и социальные сети, и наш сайт, и на «России 1», и в других федеральных СМИ об этом говорили.
Читать интервью полностью по ссылке: