Я благодарю Бога! Интервью митрополита Никона. Часть 1

– Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыка! Позвольте нам от имени редакции и всех читателей «Задонского Паломника» поздравить Вас с наступающим семидесятилетием. Вы родились в знаменательный день – день памяти одного из самых чтимых на Руси святых – святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца, чьим именем Вас и нарекли в святом крещении. Мы благодарны Богу за возможность духовно возрастать под Вашим святительским омофором и хотели бы немного больше узнать о Вашем жизненном пути, о становлении духовном и о том, что, на Ваш взгляд, может стать поучительным для нас, современных христиан.

– Действительно, приближается день моего рождения. По документам датой моего рождения числится 1 января 1942 года – так зарегистрировала меня мама. Но рожден я на зимнего Николу, 19 декабря 1941 года, и очень дорожу тем, что моим первым покровителем стал святитель Николай.

В этот день всегда совершаю Божественную литургию и особо радуюсь тому, что почтить вместе со мной память великого Чудотворца всегда съезжается очень много священнослужителей, монашествующих и мирян. Надеюсь, что в этом году мы еще более прославим святителя Николая, потому что его молитвами Господь сподобил меня дожить до семидесяти лет.

– Владыка, расскажите, пожалуйста, с чего начиналось Ваше становление как человека верующего?

– Вероятно, основа была заложена с детства. Родители мои были верующими и ни в каких партиях не состояли. Родился в Липецке, родители трудились в каменном карьере, а потом из Липецка мы уехали в Сибирь. Но после все же вернулись в село, где жили мои бабушки и дедушки, – это село Давыдовка Трубетченского района, ранее - Тамбовской, а ныне – Липецкой области.

Помню, как родители водили нас причащаться на Пасху, Вознесение, Троицу в храм, за 15 км по речке Кузьминке… Позже мы переехали в Липецк. Тут было больше возможности помолиться: сел на автобус – и в храме…

– Какими Вам вспоминаются Ваши детские годы?

– Мама рассказывала, что до 5 лет я вообще не разговаривал, и все считали, что так и останусь немым. Но в 6 лет я уже научился читать и даже первый класс в школе окончил на отлично. Учеба у меня шла хорошо, но учился с ленцой. Зато любил лес, любил поля… Сколько было радости - туда умчаться! Особенно, когда после сбора урожая на поле оставалась не только ботва, но и невыбранный картофель, так мы с друзьями из школы – сразу в поле, картошку насобираем и печем. Возвращаемся домой, все перепачканные золой, но такая сладость была от этой несоленой картошки! До сих пор вкус помню.

Пятилетним мальчишкой я уже в ночное ездил. Сено, стог, мирно пасущиеся лошади, мы сидим у костра, рассказываем истории, слышится уханье совы… А зимними вечерами собирались в каком-нибудь доме и тоже рассказывали истории или читали всякие рассказы, а днем – лыжи, санки. Домой прихожу весь мокрый от снега.

– А как складывалось общение со сверстниками?

– Я же заводилой был! За мной сверстники толпой ходили – и девчата, и ребята. И если меня не было с ними, они скучали целый вечер. Конечно, жизнь раньше чище была, нравственнее, боялись обидеть, но все равно какие-то шалости и шутки у нас постоянно были. А вот в игры я быстро отыгрался. На берегу реки Воронеж сделали волейбольную площадку и играли. Ребята кричат: «Колюха, давай!» И я очень старался получше играть. А один раз попал рукой в канавку под сеткой и сломал палец. Думаю: «Все, в волейбол отыгрался». Да и футбол для меня тоже быстро закончился – большим пальцем как дал по мячу, и палец на ноге – в сторону. Зато нравилось мне очень, если кто петь умел хорошо.

Помню, приезжали люди с Украины, помогали урожай собирать. Едут в открытой грузовой машине – поют. На поле едут – поют, оттуда едут – поют. Как же они мне нравились – эти украинские песнопения, какие у певцов голоса были! А как свечереет, где-то гармонь заиграет, и сразу все туда, на «пятачок», – собираются и поют. А мы, пацаны, бегаем, резвимся по садам, приносим им сливы, яблоки, груши. Вот и учился петь понемногу. Еще отец мне патефон купил. Пластинки, конечно, были раньше в большом дефиците, отец их из города привозил. Ребята приходят: «Колюха, крутни пластинку». А мне эти пластинки быстро надоедали. Я раз-другой пластинку включу и все сразу запоминаю. Мог потом подражать разным знаменитым певцам. Любил лирические песни. Соберутся бабуськи: «Коль, ну, спой, спой». Вот я им пел: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…», «Оренбургский платок», «Я служу на границе». Они сидят все и плачут, плачут. Так слух и развился. А вот на гармони не хотел играть. Хотя отец мне все предлагал: «Давай тебе гармонь сделаю». Сам-то он и на гармони, и на балалайке играл. А я ему: «Да ну ее, эту гармонь!» А песни петь любил. И сейчас песни духовного содержания люблю.

Отец мой был очень способный к рукоделию, и я старался перенять у него все мастеровые качества. Столярничать учился с удовольствием. Сейчас понимаю, что и общительность в отношениях с людьми, и пение, и столярное дело во многом мне пригодились потом. Вероятно, такой был Промысел Божий.

Сегодня, вспоминая те далекие детские годы, я вижу, как молитвами святителя Николая и Пресвятой Богородицы вел меня Господь, порой, спасая, ограждая от ненужного и подавая возможность развить навыки, немало пригодившиеся мне в моем дальнейшем служении.

– Вспоминаются ли Вам случаи проявления явной помощи Вашего Небесного покровителя?

– Да, конечно. Как уже говорил, святителя Николая я очень люблю, и люблю с детства, потому что помощь его постоянно чувствовал еще тогда. Его присутствие незримо было всегда со мной – в течение всей жизни он не раз спасал меня.

Помню, например, как тонул в детстве и чудом остался жив. Весной, во время ледохода, наступил на льдину. Льдина перевернулась, и я как хлопнулся! Оказался подо льдом и никак не мог выбраться. Но, все же, как-то чудом вылез, а до дома путь далекий – километра полтора. И пока шел, на мне вся одежда замерзла ледяным «панцирем». А я иду, переживаю: что же маме сказать? Отец мягкий был, а мама – построже. Она, если что, могла и хворостиной вразумить. Думал-думал, ничего не придумал и говорю: «Мама, я чуть не утонул». А она: «Ой-ой! Слава Богу, хоть живой остался!»

Таких опасных для жизни случаев на моем пути встречалось предостаточно. Допустим, когда уже учился в семинарии, в Одессе, решил поплавать в море, и заплыл очень далеко. Но не определил, что был отлив. А потому, от берега мне было плыть легко, а уже назад, к берегу, из открытого моря я еле-еле, но с Божией помощью, доплыл. Было страшно, что не хватит сил добраться до берега.

Были и другие случаи. Работал на циркулярной пиле. А древесина бывает очень крученая, и когда ее пилишь – зажимает пилу, и она может отшвырнуть доску прямо в тебя. Однажды доска летела мне прямо в голову, я еле увернулся. Или же, помню, работал на фуговочном станке. В то время я уже всегда носил подрясник. Полу подрясника затянуло в фуговочный станок и я с большим усилием вырвал его из станка. Меня чуть не затянуло, выдрало целый клок подрясника.

Много было случаев. Так что есть, о чем вспомнить и за что благодарить Бога… Я знал, что молитвами святителя Николая и Пресвятой Богородицы Господь всегда мне помогал.

– Владыка, Ваше взросление и духовное становление пришлось на период воинствующего атеизма. Как в те сложные для православных христиан годы, когда со всех сторон звучало, что Бога нет, Вам все же удавалось укрепляться в вере?

– Мою веру Господь укреплял по-разному. В детстве, помню, много чудес я увидел на святом источнике в нашей деревне Тюшевке. Вода в том источнике была очень холодная и вытекала в речушку Кузьминку. Его называли источником Явленной иконы Божией Матери. Говорят, однажды в нем явилась икона Богородицы. Одна женщина, придя за водой, увидела икону и отнесла ее километров за пять в храм. Икону повесили в храме, но на следующее утро ее опять нашли плавающей в нашем источнике.

Так икона несколько раз на том месте являлась, отсюда и название - «Явленная». Но после я все же нашел сведения о том, что этот источник освящен в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный источник». Рядом построили часовенку, стали в часовне перед этой иконой служить водосвятные молебны. Особенно после Пасхи, когда три пятницы подряд приезжал священник, туда стекалось столько людей! Многие чаяли помощи Царицы Небесной в исцелении от недугов и уходили утешенными. Приходило и много молодежи. А некоторые приезжали просто ради интереса – посмотреть.

Во время молебнов проявлялись духовные и душевные болезни: и крики, и вопли, и пена из уст у некоторых шла. Больных окропляли водой из этого источника. Помню, сидит одна, хлещет хворостиной себя по голове и кричит: «Выйду, выйду!» Страшно… Милиция вначале никого не трогала, но потом стала вывозить людей куда-то в поле. Этот источник существует и сейчас. Вероятно, через него Господь привел меня к Себе. Ведь еще тогда, в детстве, я воочию увидел действие благодати Божией по молитвам Царицы Небесной.

– А были ли у Вас тогда сугубые просьбы к Пресвятой Богородице?

– Мне кажется, более осознанно я стал обращаться к Ней позже. Помню, когда умерла моя бабушка, ее отпевали в храме Рождества Христова на улице Арктической. Там я подошел к местной иконе Пресвятой Богородицы, и Она поразила меня Своей красотой. Это была необычайная, удивительная красота! И нельзя ведь сказать, что до того я не видел красивых лиц или икон. Думаю, дело не в этом. Вероятно, в тот момент Матерь Божия призвала меня к Себе. Ведь я же неоднократно был в том храме и до, и после, но никогда больше не видел такой красоты, как в тот день.

Этот образ Божией Матери вошел прямо в мою душу, и с тех пор я его всюду постоянно помнил. Вскоре пошел в армию и там всегда мысленно обращался к Ней. И лежа на койке, и даже когда был на разных учениях, – везде и всегда молился, просил: «Пресвятая Богородица, помоги мне!» А потому заступничеством Царицы Небесной и святителя Николая служба проходила гладко.

Их помощь была ощутима во всех тяжелых ситуациях. А в армии люди встречались и жестокие, и одержимые злыми духами. Допустим, ни с того ни с сего бросаются друг на друга, начинают душить. Я их разнимал… Но в отделении, которым я командовал, было семнадцать человек, и все они – что удивительно! – слушались меня, как отца родного. И даже «старики», те, которые третий год уже служили, – тоже слушались.

Многие боялись их поднимать даже на утреннюю зарядку – такой может и послать подальше, и сапогом пнуть. А у меня они и полы в казарме мыли (казармы у нас на шестьдесят человек были рассчитаны). Все удивлялись: «Колюха, как ты их заставляешь? Тут на поверку не выходят, а у тебя пол моют!» Я отвечал: «Не знаю, попрошу – они и моют». Двоих от самоубийства отвратил. Один хотел застрелиться, потому что невеста не дождалась его и вышла замуж. Второму «старики» сильно досаждали, а он такой обидчивый был. А так, в нашем отделении мы жили вполне спокойно и дружно, и все у нас ладилось. И это милость Божия, что вокруг меня все так благополучно складывалось. Чувствовалась рука Божия. Вероятно, Господь укреплял меня ради будущего служения священнического. Ведь, надо сказать, что служил я три года в ракетных войсках. А в ракетных войсках не все так просто, потому что присутствует повышенный радиационный фон. И тех, кто получал радиационное облучение, комиссовали. А таких было немало.

Помню, служил со мной один паренек из Липецка – мы еще вместе в школу ходили. Демобилизовался он вместе со мной, вернулся в Липецк, а через год умер от радиационного облучения, которое получил в армии. Так что, без помощи Свыше могло быть всякое...

– Какие были планы после армии?

– После армии вернулся на завод «Свободный Сокол», где проработал еще 8 лет. Одновременно оканчивал вечернюю школу. Работал машинистом на двух турбогенераторах в цехе теплоэлектроцентрали. Это был цех коммунистического труда – образцовый цех, а коллектив очень маленький. Работа у нас была по скользящему графику. Иной раз приходилось ночью работать, а утром, если были воскресные или другие праздничные дни, сразу с работы шел в храм. Конечно, стоять после смены было трудно – засыпал, людей - тьма (тогда на весь Липецк действовало всего два храма). Но настроение было радостное! Поститься тоже старался. А когда мы работали в первую смену, нам приносили обед: кефирчик, колбаску и т.д. Так вот, однажды я этой колбаской так отравился – до рвоты. Ну, и решил: да зачем мне вообще нужна эта колбаса, это мясо!.. И с тех пор перестал есть мясо. Зато брал на работу картошечку.

На турбины подводится давление сухого пара в 30 атмосфер, температура пара – 400 градусов. И когда пар проходит через арматуру, задвижки, вентили, то металл нагревается до такой степени, что если положить на него картошку, то 30 минут – и она готова. Ароматная печеная картошка получалась! Запах стоял такой, что даже начальник цеха приходил: «Николай, дай и мне картошечки». Потом я уже стал приносить столько, чтобы угостить всех желающих.

– А как к Вам относились в цехе коммунистического труда? Знали ли они, что Вы – верующий?

– Все, конечно, понимали, что я - верующий. Некоторые надо мной шутили: «Баптист, баптист», – видели, что я с крестиком ходил и постился. Но надо сказать, что все равно коллеги относились ко мне очень хорошо – горой за меня стояли. А поститься особенно строго я старался Великим постом. На Страстной седмице ел один раз в день, в субботу же совсем не ел – готовился встретить Пасху. А уже после Пасхального богослужения, когда шел домой, меня от слабости качало из стороны в сторону. Жаль, что тогда в храмах на Пасху практически никого не причащали, ну, разве что нескольких детей. Зато сейчас в нашей епархии я восполнил утраченное: на Пасху могут причащаться все, кто ждет и готовится к этому Великому Дню.

– Удивляет то, владыка, что в годы армейской службы и работы на заводе в большей мере Вас окружали люди противоположных взглядов, но между вами складывалось взаимно благодушное общение. Как это Вам удавалось?

– Наверное, хотелось угодить Богу. Надо сказать, что после армии в моей жизни произошло очень важное событие – я познакомился со схимонахиней Антонией (Овечкиной) и стал часто к ней ездить. Матушка очень сильно укрепила меня в вере.

С матушкой Антонией жили еще три монахини. И мы, приезжавшие, стремились помочь, побыть на послушании, потрудиться и помолиться вместе с ними. Такой вот дружный монастырь был в обычном сельском доме! Мне очень хотелось чем-то помочь им по хозяйству, по двору, по дому.

Я видел, как матушка Антония любила Бога, и по ее вере и молитве Господь подавал исцеление многим людям, которые в болезнях и скорбях приезжали к ней за помощью и утешением. Мне навсегда запомнилось, с какой любовью и терпением она относилась к каждому...

Тогда в моем сердце укоренилась особая ревность сделать кому-то что-то доброе, приятное, полезное, и этим угодить Богу. И старался. Люди часто обращались ко мне с разными просьбами. И, помню, так хотелось всем помочь: кому-то что-то сделать, кого-то поддержать, дать какой-то совет или, быть может, попросить молитв старцев о них, – хотелось каждому хоть немного помочь... И, вероятно, когда ради Христа в сердце есть искреннее доброе расположение к окружающим, то Господь помогает во всем: во всяком деле, на всяком месте, во всяких взаимоотношениях и сложных обстоятельствах. А потому, наверное, где бы я ни был - в армии, на заводе, в семинарии, на приходе и т.д., – даже несмотря на атеистическую идеологию общества тех времен, все действительно складывалось вполне благоприятно.

Я благодарю Бога, ведь Он никогда не оставлял меня на жизненном пути.

– Ваш жизненный путь, Владыка, – служение Богу и людям. Этим путем Вам пришлось следовать, будучи и прихожанином храма, и приходским священником, и монахом, и наместником монастыря, и духовником, и, наконец, архипастырем. Очевидно, что на каждой из этих ступеней Ваш внутренний идеал оставался прежним, менялась лишь форма служения и тяжесть доверенного Вам Господом креста. Сегодня Ваша многотысячная паства: миряне, иноки, священнослужители, – люди разного духовного уровня, статуса и чина. Дорогой Владыка, что бы сегодня, оглядываясь на пройденный путь, Вы пожелали каждому из нас?

– Хотелось бы, чтобы все мы помнили о настоящей цели нашей христианской жизни и остерегались подмен. Господь никогда не оставляет нас, но мы сами отходим от Него. Во времена, когда вера в Бога преследовалась государством, верующие с трепетом и благоговением относились и к уцелевшим храмам, и к Богослужению, и к святыне, и к Таинствам.

Сегодня обстановка изменилась – храмы восстановлены, свобода вероисповедания реабилитирована, проповедь Евангелия звучит со всех амвонов. Верующих стало больше, но существенно ослабла вера. И зачастую среди прихожан слышны недовольства то храмом, то батюшкой, то пением, то чтением…

Священники недовольны паствой, монашествующие – монастырями… И вот среди нас, христиан, укрепляется разрозненность, обособленность, неприязнь, осуждение, нелюбовь. И так, незаметно, в своей нелюбви, мы сами отходим от Бога, от Его помощи. А потому, пребывая в таком духовно бедственном состоянии, даже на всяком святом месте, в любом храме, в любом монастыре, – нам будет казаться, что что-то здесь не так: не так поют, не так служат, не так окормляют, не так общаются друг с другом, – везде чего-то не хватает…

Но, на самом деле, это в нас самих не хватает любви – христианской любви, которая выражается в отношении к Богу и ближним через исполнение заповедей Божиих. Как сказал Господь: «О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин. 13:35).

Когда я приехал в Задонский монастырь, то понимал, что восстановление монастыря нужно начать с того, чтобы найти людей и сплотить их в единую семью, чтобы они друг за друга стояли стеной. Ведь Господь там, где любовь… И монастырь возродился, потому, что ради Христа мы жили в любви – единой душой, единой семьей. А как, например, мне жить в монастыре, если духовно я не настроен жить по заповедям Божиим? Конечно, в таком состоянии я буду ревностно выискивать причину своей духовной неустроенности во внешних обстоятельствах, при этом обвиняя и упрекая всех и вся… Потом я, конечно же, вынесу приговор о том, что вокруг меня жизнь, мало того, что не монастырская, так еще и не всегда христианская. Потом найду и «виноватых»… Так как же в таком неверном духовном настрое можно идти за Христом мне: монаху, прихожанину, пастырю, – если я не готов обратить свой взор внутрь себя? Если я отошел от Бога, от Его Заповедей?

Я пожелал бы, чтобы каждый в первую очередь внимательно присмотрелся к своему внутреннему человеку. И тогда, думаю, каждый из нас мог бы с покаянной грустью сказать, что мой внутренний человек мною оставлен, обижен, унижен, оскорблен… Он духовно нищий, оборванный, голодный… Ему «негде главы приклонить» – потому что нет во мне молитвы, нет добрых дел и христианских добродетелей, нет настоящего поста, нет любви к ближнему, но самое главное – нет любви к Богу… А потому, познавая себя, каждому нужно настроиться на исполнение заповедей Божиих, на претворение христианских добродетелей в свою жизнь. Тогда все, что окружает нас, мы увидим совсем другими глазами – все изменится! Вдруг окажется, что вокруг меня все - ангелы, а я почему-то видел их совсем по-другому – сердитыми и злыми. Я вообще скорбел, унывал и осуждал за то, что меня не любят и я никому не нужен, но оказалось, что и это не так…

Святые отцы говорят, что если тебя несправедливо обидел брат – иди и примирись с ним первым! Начни с себя. Потому что причину нужно всегда искать в себе! Не от окружающих зависит наша жизнь, а от нас самих.

Я поздравляю вас с наступающим Рождеством Христовым и Новолетием. Я желаю, чтобы в эти благодатные дни Рождественского поста каждый из нас смог увидеть самого себя, чтобы в покаянии и молитве приблизиться ко Христу.

Пусть же Господь примет нас, очистит, поможет нам исправить все наши недостатки, греховные наклонности и пороки. Пусть укрепит нас в любви и исполнении Заповедей Божиих, чтобы мы встретили Рождество Господа Нашего как настоящие чада Божии. Я желаю, чтобы каждого из нас Богомладенец Христос взял под Свой покров не только в этой жизни, но и прославил в будущем веке. С наступающим Праздником!