Небесный крестный ход. Непридуманные рассказы

Татьяна познакомилась с ней в паломнической поездке в Свято-Троице Сергиеву лавру. Невысокого роста, с длинными темными косами Екатерина походила на счастливую замужнюю молодую женщину. Татьяна обратила внимание на ее глаза. Не зря говорят в народе, что глаза – зеркало души. В умных, живых и лучезарных глазах Екатерины отражалась очень красивая, добрая душа.

Молодые паломницы сразу нашли общий язык. Такое часто случается среди православных – беседуешь с человеком впервые, а кажется, что знаешь его всю жизнь. Татьяна уже давно отметила для себя еще одну интересную деталь православной дружбы, которая резко контрастировала с понятием дружбы среди однокурсниц в вузе, где подругами могли считаться только те, которые по нескольку раз на день друг другу звонили, постоянно встречались для походов по магазинам, кафе и проч. Если же одна из подруг куда-то решила сходить с другой однокурсницей, тут же возникала обида: «А что это ты с ней, без меня? Ты что теперь с ней дружить будешь?»

Татьяне претила такая несвобода дружбы, тем более, что у нее никогда не было столько свободного времени для празднословия, да и необходимости в этом она не ощущала. Ей казалось, что это какая-то пародия на дружбу, какой-то ее суррогат. Подобная дружба казалась ей ущербной – в ней не хватало свободы, уважения, доверия и более глубокого содержания. Поэтому подруг в университете у Татьяны не было. Были со всеми хорошие отношения, было с кем пойти на перемене в столовую и после занятий в библиотеку, но не более того.

Впрочем, Татьяна от одиночества не страдала: у нее были любимые родители, брат, сестра, в студенческие годы у нее появилась Церковь, кроме того она была постоянно занята учебой, чтением, рукоделием, помощью родителям, кулинарией. Татьяна слышала, как студенты часто жаловались на скуку, но она лично этого чувства ни разу в своей жизни не испытывала, у нее всегда было много интересных занятий.

Все изменилось, когда у Татьяны стали появляться верующие подруги. Тогда она поняла, что такое настоящая дружба и еще раз утвердилась в мысли, что только православие придает всем взаимоотношениям людей подлинную ценность. Православная дружба исключает воровство времени друзей на пустые разговоры и занятия. Это не столько совместное времяпровождение, сколько родство душ и взаимная помощь без подсчетов, кто кому больше должен.

Еще Татьяна сделала для себя вывод, почему православные так любят петь духовные песнопения, акафисты – таким образом они, избегая празднословия, утоляют жажду общения. Ведь совместная молитва есть высшая ступень общения, облагораживающая и обогащающая душу, рождающая в ней любовь к Богу и ближнему, переживание сопричастности к духовному миру.

Татьяна могла не встречаться с подругами по полгода и более, тем более, что многие их них жили в разных городах. Перезванивались они также не чаще трех раз в год, предпочитая все обсуждать при личной встрече. Не пользовались они и социальными сетями, незаметно втягивающими в празднословие, зачастую и на «духовные» темы, предпочитая редкие непосредственные встречи, как правило, во время паломнических поездок.

Но, несмотря на долгие разлуки, в моменты встреч казалось, что они только вчера расстались. И еще чувство, что их отношения больше чем дружба – это духовное родство, «сестричество».

В православии вообще дружба и родство тесно взаимосвязаны. Отец всегда говорил Татьяне, что в хорошей семье жена – лучший друг мужа. Поэтому родственные узы должны переходить в дружбу, а дружба – должна быть основана на духовном родстве. Красиво и гармонично.

Такие же отношения сразу возникли между Татьяной и Екатериной...

И сейчас перед Татьяной стоят ее живые, добрые и умные глаза, через которые сквозила неиссякаемая жизненная энергия и оптимизм. Однако судьба ее оказалась далеко не такой безоблачной, как могло показаться при первом знакомстве.

Екатерина была молодым успешным предпринимателем – занималась изготовлением праздничных тортов, многие конкуренты завидовали ее успехам…

Екатерина вышла замуж по «большой любви». Тогда ей казалось, что впереди ждет безмятежное счастье. Но вскоре выяснилось, что обязанности по содержанию семьи придется нести ей, муж особого рвения к трудовой жизни не проявлял. Впрочем, она приняла это как должное, ни в чем не упрекая дорогого мужа. Через три года родилась дочка. Сколько было радости! Но не долго. Спустя полгода муж объявил, что уходит к другой женщине, которая ждет от него ребенка.

Будто громом сразило Екатерину. Убитая, подавленная, раздавленная предательством любимого человека, она пыталась сообразить, что же ей теперь делать, куда идти, как одной воспитать ребенка. С собой ей никаких вещей не дали, хотя почти все в новой квартире свекрови, где они жили, было куплено на заработанные ею деньги.

И вот, одна с маленькой дочуркой на руках, в чужой съемной квартире, со своим стареньким магнитофоном и разбитым сердцем… Однажды она подошла к переходу, навстречу ехал грузовик. «Брошусь и все проблемы с концом», – подумала Катя. Остановила ее только мысль, что она или ребенок могут не погибнуть, а остаться калеками. С похолодевшим от страшной мысли сердцем Катя отскочила от дороги: «Я должна жить, я должна поднять ребенка. Пусть нас бросили, но мы не сдадимся».

Она работала дни и ночи не покладая рук. Скоро ее торговля достигла таких оборотов, что она смогла принять на работу помощниц. Торты были великолепного качества и удивительной красоты оформления. Стало поступать много дорогих заказов, так что скоро Екатерина смогла открыть сеть фирменных кондитерских кафе. Они купили с дочерью квартиру в центре Москвы, ездили в заграничные путешествия. Жизнь стала налаживаться.

В гостях Екатерина познакомилась с красивым, импозантным мужчиной, владельцем крупной фирмы. После вечеринки он вызвался довезти ее до дома. Каким мужественным показался он ей за рулем нового черного мерседеса. В Кате вновь проснулось чувство, что она женщина, что может быть любима, что у нее появится заботливый муж, который даст ей возможность стать просто счастливой заботливой женой, а не преуспевающей бизнес-леди.

А Катя была прекрасная хозяйка. Любой мужчина смог бы гордиться такой женой. Она прекрасно готовила, в квартире идеальный порядок, но самое главное – у нее был потрясающе легкий характер, она никого не «пилила», не укоряла, не обижала невниманием. Трудолюбивая, веселая, верная и обаятельная…

Тот мужчина оказался верующим, молился, постился, причащался. От него она узнала о православной вере, впервые зашла с ним в православный храм. «Почему раньше я не знала об этом удивительном, прекрасном мире православной веры? Почему не пошла в церковь, когда рассталась с мужем? Зачем я так мучилась от одиночества, когда есть Православная Церковь?», – спрашивала себя Екатерина…

…Однажды утром ее затошнило. У Кати было отменное здоровье, и это ее взволновало. Тест на беременность оказался положительным. «Господи! У нас будет ребенок!», – радостно забилось ее сердце. Теперь они, конечно, обвенчаются и создадут настоящую православную семью. Хоть Катя и недавно познакомилась с православной верой, она чувствовала всю неправду их, не освященных Церковью, отношений.

Часто по утрам, оставаясь одна, она задавала себе вопросы: «Почему он так поступает, будучи воцерковленным человеком? Почему пользуется ее чувствами и не спешит брать на себя ответственность за нее? Почему не боится греха и не боится вводить в грех своего любимого человека?» Но Катя гнала прочь эти назойливые «почему», пытаясь оправдать его и… себя, ведь дочка уже называла его папой и была благодарна ему за ожившие счастьем мамины глаза.

С нетерпением Екатерина ждала вечер, чтобы сообщить любимому радостную новость: «У нас будет ребенок!»

Наконец, вечер, встреча и… его холодный взгляд. Как пощечина прозвучали слова: «Или ты делаешь аборт, или мы расстаемся».

Расстаемся? Нет! Екатерина не перенесет еще одного расставания. «Как же так? Он же верующий? Как же я пойду на это?» И все-таки она сделала этот страшный шаг... Через месяц они расстались… Между ними стояла кровь невинного младенца, разрушившая всю нежность их отношений. Впрочем, нежность отношений была уже до этого разрушена грехом блуда. Катя была далека от таких истин, а он то знал…

Но в храм они ходить не перестали. Он нашел новую женщину. А Катя пыталась заглушить душевную боль молитвой.

Впервые у нее заболело сердце. Пришлось пойти к кардиологу. Доктор так понравилась ей своим участием и душевной теплотой, что на следующий прием Екатерина принесла ей торт своего производства. Постепенно взаимоотношения врача и пациентки переросли в дружбу.

Доктор Нина Викторовна предложила Екатерине съездить в Лавру. Катя много слышала о Преподобном Сергии Радонежском, но никогда не была в его святой обители. Поехали на Катиной машине. Татьяна, давнишняя знакомая Нины Викторовны, также была приглашена в эту поездку.

Татя несколько удивилась, увидев молодую, энергичную женщину за рулем. В начале девяностых это было еще редкостью. Паломничество в лавру сблизило их. Оказалось, что они еще и рядом живут. У Екатерины было много духовных вопросов, а верующих подруг не было, спросить у батюшки она стеснялась, а о том, что ответы на ни можно найти у святых отцов – не догадывалась. Для нее вообще стало большим открытием, что есть такая интересная православная литература. «Как я раньше ее не замечала на книжных полках в храме», – удивлялась Екатерина.

Расставаясь после паломнических поездок, они еще подолгу беседовали о вере, о православной жизни.

Несмотря на причиненную ей боль, Катя была благодарна тому человеку, с которым она впервые переступила порог православного храма. Разочарование в мужском благородстве не привели ее к разочарованию в вере.

С особым торжеством Екатерина накрывала праздничный стол на Пасху и на Рождество. Теперь она не только интуитивно полюбила православие, но и потому что много о нем узнала от Нины Викторовны и Татьяны. Они же снабдили ее и книгами о самом главном – о спасении души, которые Екатерина с удовольствием читала. Особенно ей полюбились жития новомучеников Российских, прежде всего, царственных страстотерпцев…

– Ах, Таня! Ты не представляешь, что такое – вдруг до конца понять, что, сделав аборт, ты убила своего ребенка!», – однажды поделилась Екатерина с подругой. И, перемешиваясь со слезами, полилась история краха ее семейной жизни и последующей несчастной любви, – Зачем я это сделала? Мы все равно расстались… и даже, если бы он меня бросил, я бы смогла вырастить и этого ребенка… Таня, если бы я знала тогда, что такое аборт, как страшно жить с этим воспоминанием. Как это страшно! Если бы я тогда понимала это...

Татьяна не нашла, что сказать на это, кроме как о милосердии Господа к кающимся грешникам.

Но ведь аборт тем страшен, что ты можешь покаяться в этом грехе, но никак не можешь его исправить… твой ребенок никогда не будет крещен, ты лишила его возможности войти в радость Господа твоего, лишила его возможности исполнить Божий замысел о нем, чтобы наследовать ему Царство Божие, ты предала маленькое беззащитное существо, которое так любило тебя и надеялось, что твоя утроба – самое безопасное место для него, пока не сформировалось его плоть, чтобы появиться на свет Божий. Когда Екатерина прочувствовала это со всей ясностью, душевная боль ни на минуту не отступала от нее, но видна она была только ей. Катя была не из тех, кто любит «нагружать» близких своими проблемами и переживаниями. Она сама не знала, как это признание вырвалось на нее. Возможно, она хотела, чтобы Татьяна рассказала об этом своим студентам, чтобы они не повторили такой же ошибки. Жизнь человека священна. Не можешь родить ребенка – живи целомудренно. Страдай сама, но не делай беззащитного младенца расплатой за «удовольствия».

…На лето Татьяна уехала в Сергиев Посад. Вернувшись в столицу в начале сентября, позвонила Екатерине, выполнить обещание прийти в гости и рассказать о поездке.

– Таня, я немного приболела. Давай, когда выздоровею встретимся, – ответила на звонок Екатерина.

Татьяна почувствовала что-то неладное. Но потом они несколько раз встречались в храме, в монастыре. Катя была такая же жизнерадостная, только немного жаловалась на появление депрессии… Пригласила в гости на Рождественские святки. Было много гостей – родственники, подруги, сотрудники по работе, к которым Катя не в пример многим предпринимателям относилась, как к дочерям. Все это Татьяну успокоило.

А через два месяца Нина Викторовна сказала, что Катя уже не встает с постели, но просила никому об этом не говорить. «Она так хотела искупить аборт», – мелькнуло в голове у Татьяны. В тот же вечер она позвонила Екатерине, спросила, как дела, как здоровье.

«Все хорошо», – весело ответила Катя.

Весь вечер молилась Татьяна. Она никак не могла понять, почему подруга не хочет перед смертью увидеть ее, почему ничего не сказала ей. Ей казалось, что они были духовно близки.

На следующее утро позвонила Нина Викторовна и сказала, что Катя просила ее все рассказать, и что Татьяна может прийти к ней в гости.

Уже через пять минут Таня, как сумасшедшая летела к подруге. Дверь открыла напарница Кати по работе. Катюша, изможденная, лежала на диванчике, улыбаясь своими по-прежнему лучистыми глазами: «Прости, что я тебе ничего не сказала, – мягким голосом произнесла она. – Я не думала, что так серьезно. Надеялась поправиться, как всегда накрыть стол… не хотела никого напрягать своей проблемой. От девочек на работе скрыть не получилось, думала хоть тебя пощадить… Но теперь, видно пришло время прощаться…»

У Екатерины была обнаружена саркома. Метастазы уже пошли в голову. Врачи давали две недели жизни. Она прожила три месяца. И за все эти дни она ни разу не пожаловалась на столь тяжелое испытание, уже последнее в ее жизни… С неизменной благодарностью и радостью встречала она своих подруг, утешая их самих.

Удивительно, как в несчастье познается цена настоящей дружбы. У Кати не было родственников кроме старенькой мамы, что жила в Воронеже и дочери, уже студентки престижного московского вуза. Но было много подруг в разных городах, с которыми свела ее судьба в поездках по деловым вопросам бизнеса. И все они отпросились у своих мужей поехать за ней ухаживать. Помогали также и соседки по лестничной площадке и девочки с работы. Практически не было случая, чтобы рядом с Катей в квартире было меньше двух человек.

Самоотверженно ухаживала за матерью и дочь. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы все происходящее оказалось страшным сном…

Татьяне Катя была особенно рада. Она была одной из немногих воцерковленных подруг, читала ей вслух акафист Всецарице. После акафиста, который они иногда вместе читали нараспев, Кате становилось немного легче. Кроме того, она могла говорить с Татьяной о приготовлении к смерти, что было для нее очень важно.

Татьяна ловила себя на мысли, что так хорошо и легко ей не было рядом ни с одним здоровым человеком. Она просиживала с Катюшей по пять-семь часов практически ежедневно, не замечая времени, благо то позволяли наступившие в университете каникулы...

Ночами Катя плакала от боли, от жалости к близким, которым она всегда стремилась принести больше радости, взять на себя их заботы, а теперь вынуждена так их опечалить, но днем она была исполнена радости и благодарения Богу за посланный еще один день жизни.

– Страшно умирать, – как-то призналась Катя, но я не вижу причины, для чего Господь бы мог меня исцелить. Я чувствую, что мое духовное развитие остановилось, меня уже незачем оставлять на земле. Я смирилась, что моя жизнь здесь заканчивается, но как страшен этот переход в вечность.

– А ты крепче хватайся за одежды Ангела, – осторожно посоветовала Татьяна, незаметно вытирая слезу.

Катя попросила подать ей икону Ангела Хранителя и долго разглядывала ее. «Смотрю, как лучше можно будет взяться», – пояснила с улыбкой на немой вопрос подруги.

В больнице Катю давно уже «списали». По совету Нины Викторовны она пила гормоны и делала обезболивающие уколы. И хотя вся истаяла, от гормонов щечки ее оставались такими же пухленькими и розовыми, так что по лицу совершенно не было заметно ее состояния. И настроение у нее всегда было ровное, участливое к другим, как и до болезни.

Через некоторое время Катя начала даже немного передвигаться на костылях по дому. А однажды Татьяне удалось свозить ее в Лавру, где они больше часа пробыли у мощей Преподобного Сергия. Катя была несказанно рада, просто сияла от счастья.

– Знаешь, я вспомнила, что еще не успела сделать! – однажды с торжественным видом заявила Екатерина подруге. – Я знаю, для чего Господь может меня исцелить! Я так хочу пройти крестным ходом из Воронежа в Задонск! Помнишь, ты мне рассказывала? Я сегодня вспомнила об этом, и такая радость меня охватила! Даже чувствовать себя стала лучше. Думаю, теперь могу поехать к маме и как раз пройду крестным ходом, хоть чуть-чуть...

Катина мама про болезнь дочери знала только то, что она подвернула ногу и ходит пока с помощью костыля.

На следующее утро Татьяна с Екатериной, ее дочерью и Ниной Викторовной отправились в Воронеж. Катя все беспокоилась, достаточно ли они взяли гостинцев. Ведь таких долгих разлук с матерью у нее еще не было. Навещая ее каждый месяц, Катя уговаривала ее переезжать жить в Москву. Но мать не хотела так далеко уезжать из их маленького частного домика на окраине города, заросшего кустами сирени и облепихи, неподалеку от кладбища, где нашел место своего последнего упокоения ее любимый супруг. В доме по-прежнему все напоминало о счастливых годах их жизни. Каждый день Анна Ивановна ходила на дорогую могилку, возжигала свечу, прочитывая литию, представляя, что скоро и она упокоится рядом с ним. И тогда уже ее дочь будет приходить сюда поставить свечи и помолиться об упокоении их душ. Не могла она даже представить, какое еще страшное испытание ожидает ее.

Когда московские подруги приехали в Воронеж, Татьяне стало казаться, что Катя может пойти на поправку, так она была жизнерадостна.

Но скоро болезнь начала прогрессировать. Улыбка все реже появлялась на изможденном лице несчастной, все чаще Катя впадала в забытье. Пришлось все рассказать матери. Та плакала и благодарила Бога, что Он не позволил умереть ее дочери, не попрощавшись с ней.

Подошло время крестного хода.

– Идите, помолитесь за меня, – угасавшим голосом просила Екатерина своих подруг.

Но пойти не удалось, с каждым днем Кате становилось хуже.

– Ты слышишь? Ребенок плачет, – со страхом спросила Катя Татьяну.

– Катюша, ты же покаялась…, – робко попыталась успокоить умиравшую Таня.

– Плачет… Ребенок плачет… Мой ребенок плачет… Прости меня, Господи! Прости, мой милый малыш… – едва слышно шептала Екатерина.

– Мама вчера произнесла: «Двадцать семь», – подошла к Тане Катина дочка.

– Что значит – «двадцать семь»? – спросила Таня.

– Она сказала, что не знает…

Нина Викторовна с Татьяной решили все-таки поехать на праздник святителя Тихона Задонского. Екатерина уже практически не выходила из забытья, только изредка открывала глаза. Последние ее слова, обращенные к подругам, были распоряжения относительно погребения. Катя просила, чтобы они сами читали ночью Псалтирь, а утром привезли ее тело в храм, на литургию… Остальное – на их усмотрение.

После праздничной службы Нина Викторовна и Татьяна спешили к умиравшей. Они застали страшную картину. Катя уже с вечера задыхалась – начался отек легких. Бедная мать, растерянная сидела на коленочках около нее на кровати, не зная, как облегчить страдания и только молила, чтобы Господь скорее уже принял ее душу.

– Никогда не видела, чтобы кто-то так тяжело умирал, бедная моя дочка, – всхлипывала мать, не имея сил даже заплакать.

– Надо читать отходную, – сказала Татьяна, глядя на измученное лицо подруги с запавшими глазами, в котором отражалось нечеловеческое страдание. – Неужели она умрет с таким искаженным лицом, – ужаснулась в мыслях Татьяна.

Начали читать отходную. Страдания несколько уменьшились. Татьяна всем своим существом ощущала, что при них происходит величайшее таинство – в маленькой комнатке сошлось несовместимое: время и вечность, жизнь и смерть…

После отходной начали читать Акафист Спасителю. Потом – Акафист Божией Матери. Дыхание становилось реже. Взгляд выпрямился и смотрел прямо, мимо Тани и Нины Викторовны, смотрел уже Туда… Три последних вздоха… Дочь опустилась на колени. Мать закрыла глаза покойной.

Как во сне прошло омовение тела, необходимые приготовления к похоронам, чтение Псалтири. Вдруг все заметили, что Катя улыбается. Да, это не показалось – она лежала в гробу с улыбкой и совершенно счастливым выражением лица, как будто спала и видела хороший сон, или радовалось, что все вышло по ее желанию – она находится в доме, где провела счастливое детство, родные и близкие сами читают Псалтирь, завтра ее душа насладиться Божественной литургией...

Каково же было удивление Татьяны, когда на следующий день – это было двадцать седьмого августа – Екатерину привезли в Воронежский собор и поставили гроб в окружении икон, вернувшихся с крестного хода из Задонска. Татьяна вспомнила про желание Кати пройти с крестным ходом. Господь исполнил последнее ее земное желание. Только это был уже Небесный крестный ход…

Алевтина Владимирова